Договоры страхования в пользу третьего лица

Третьи лица в договоре

Долгое время гражданское право вообще не допускало наделения правами, вытекающими из договора, третьих лиц, не являвшихся его сторонами. Действительно, договор заключают две стороны, и этот договор - их совершенно частное дело. Не ясно, какое отношение к этому частному акту двух лиц могут иметь третьи лица, не участвовавшие в нем. Например, в английском общем праве долгое время препятствовала появлению в договорах участников, не являющихся его сторонами, доктрина privacy of contract (Это выражение не имеет адекватного перевода на русский, но буквально его можно перевести как "неприкосновенность частной сферы договора"). Однако именно страхование выявило необходимость наделять лиц, не являющихся сторонами договора, правом требовать исполнения договора.
Действительно, в договорах страхования жизни обязанность страховщика платить возникает в результате смерти стороны договора. Если не наделить третье лицо, не участвовавшее в заключении договора, правом требовать этого платежа, подобные договоры становятся бессмысленными. Но людям нужны подобные формы страховой защиты, а гражданское право призвано обслуживать потребности людей. И гражданское право смирилось с появлением договоров в пользу третьих лиц (выгодоприобретателей).

В той же Англии был принят акт "О контрактах в пользу третьих лиц". Однако Комиссия по реформе английского права, предложившая принять этот акт, в комментарии к нему записала: "Не предполагается, что закон предоставит третьему лицу все права по контракту либо что третье лицо будет рассматриваться просто как сторона контракта. Так, например, если рассматривать третье лицо просто как сторону контракта, то стороны контракта не смогут изменить или прекратить контракт без согласия третьего лица... Мы также не предполагаем предоставить третьему лицу права прекратить контракт".
Далее мы увидим, что отечественный законодатель не следует этим рекомендациям комиссии, и изучим последствия этого.

Дело в том, что правовая конструкция договоров в пользу третьего лица у нас пока недостаточно изучена, и это накладывает свой отпечаток и на законодательство, и на судебную практику. Поэтому целесообразно перед изучением договоров страхования в пользу третьего лица рассмотреть саму конструкцию таких договоров. Этому и посвящен данный параграф.

Обязательство из договора в пользу третьего лица

Момент возникновения обязательства из договора в пользу третьего лица

Рассмотрю одно дело Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ (1998 г.), которое является весьма показательным с точки зрения толкования норм ст. 430 ГК РФ, регулирующей договоры в пользу третьего лица. Сторона договора в пользу третьего лица (кредитор - по терминологии ст. 430) обратилась в суд с требованием к другой стороне об исполнении договора, т.е. просила суд обязать другую сторону выплатить третьему лицу обещанное. Суд апелляционной инстанции удовлетворил требование и обязал ответчика выплатить третьему лицу обещанную сумму. Но Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ отменил это решение, указав, что право требовать от должника исполнения договора принадлежит третьему лицу, и, лишь если третье лицо отказалось от этого своего права, оно переходит к стороне договора в силу п. 4 ст. 430 ГК РФ (Постановление Президиума ВАС РФ от 30 июня 1998 г. N 2620/98). Через восемь лет после этого в 2006 г. совершенно такое же решение вынес другой суд (Постановление ФАС Московского округа от 21 июня 2006 г. N КГ-40/5245-06), так что практика по этому вопросу пока не меняется.

Из этого толкования ст. 430 ГК РФ можно вывести следующее. В силу ст. 307 ГК РФ кредитор по обязательству имеет право требовать от должника совершить обещанное действие. В договоре в пользу третьего лица таким действием является исполнение третьему лицу. Поскольку судебное толкование ст. 430 ГК РФ отказывает кредитору в праве требовать от должника совершения этого действия, то возникает вопрос: создает ли договор в пользу третьего лица обязательство?

Весьма изобретательно обошла этот вопрос кассационная коллегия в названном деле 2006 г. Она указала, что у страховщика нет обязательства перед страхователем по выплате ему страхового возмещения, но не сказала ни о том, есть ли у страховщика обязательство перед страхователем по выплате третьему лицу, ни о том, есть ли вообще у страховщика обязательство, а если есть, то кто при этом является кредитором.

Многие отечественные авторы сходятся в том, что до изъявления намерения воспользоваться предоставленным ему правом третье лицо не получает права требования. Однако не меньшее число авторов с этим не согласны.

Предположим, обязательство из договора в пользу третьего лица не возникает до волеизъявления третьего лица. Из п. 4 ст. 430 ГК РФ ясно также, что с момента отказа третьего лица от своего права у стороны договора возникает право требовать его исполнения в свою пользу, т.е. с момента отказа третьего лица у должника появляется обязательство перед кредитором.

Возникает вопрос: создает ли вообще договор в пользу третьего лица обязательство до волеизъявления третьего лица? Если признать, что обязательство должника в таком договоре возникает только с момента волеизъявления третьего лица, то перед нами типичная сделка с отлагательным условием. Если же признать, что при заключении договора обязательство возникает, то возникает и вопрос о его кредиторе. Поэтому первое, что необходимо проверить, - является ли договор в пользу третьего лица условной сделкой.

Договор в пользу третьего лица не является условной сделкой

Тезис о том, что договор в пользу третьего лица является условной сделкой, а волеизъявление третьего лица - отлагательным условием, легко опровергается, по крайней мере в отношении договоров страхования. Это опровержение вытекает из основной цели правового регулирования договоров страхования - защиты интереса.

Действительно, начало действия страховой защиты по договору страхования никак не может зависеть от волеизъявления третьего лица, в пользу которого заключен договор, поскольку в ином случае договор страхования в пользу третьего лица, по которому страховой случай не наступил, никогда не вступил бы в силу. Страховщик не оказал бы услугу и не заработал бы премию.

Это, однако, не так. Страхователь покупает страховую защиту, и только он совместно со страховщиком вправе определять, когда начнется ее действие. Поэтому договор страхования в пользу третьего лица не может являться сделкой, совершенной под отлагательным условием волеизъявления третьего лица.

Кредитор в договоре в пользу третьего лица

Из сказанного вытекает, что возникновение обязательства в договоре в пользу третьего лица не может зависеть от волеизъявления третьего лица. В.И. Серебровский совершенно справедливо отметил, что третье лицо может получить право требования из такого договора, даже и не обладая дееспособностью. Следовательно, подлежит выяснению вопрос о кредиторе по этому обязательству, о его правах и обязанностях.

М.И. Брагинский и В.В. Витрянский пишут в отношении договоров в пользу третьего лица: "...третье лицо всегда противостоит в качестве кредитора одной из сторон первоначального договора... Для того чтобы третье лицо стало кредитором в обязательстве, необходимы... два юридических факта: заключение соответствующего договора и изъявление третьим лицом согласия принять выговоренное в его пользу право...". Эти авторы полагают, что кредитор в подобных договорах определяется не сразу, а лишь после волеизъявления третьего лица. При согласии третьего лица оно становится кредитором, а при отказе - кредитором становится сторона договора. До волеизъявления третьего лица, таким образом, кредитора нет, но, значит, нет и обязательства, так как не может быть обязательства без кредитора.

Однако обязательство все же есть и без волеизъявления третьего лица.

Помимо этого, с изложенной позицией М.И. Брагинского и В.В. Витрянского трудно согласиться потому, что она прямо противоречит закону. В силу п. 1 ст. 430 ГК РФ третье лицо не является кредитором в договорах в пользу третьего лица.

Рассмотрим пример. Пусть стороны заключили договор о бездействии должника в пользу третьего лица. Третье лицо ничего не знает о договоре и поэтому не может изъявить своей воли. Должник, исполнив обещанное, хочет получить расписку в соответствии с п. 2 ст. 408 ГК РФ. К кому следует ему обратиться за распиской - к стороне договора или третьему лицу?

Обращаться к третьему лицу бессмысленно - оно ни о чем не осведомлено. Кроме того, в силу п. 3 ст. 308 ГК РФ обязательство не создает обязанностей для третьих лиц. Третье лицо откажет должнику и будет право, так как оно ничем ему не обязано. Значит, должнику следует обратиться за распиской к своему контрагенту. Если же он не выдает расписку, то в силу п. 2 ст. 408 ГК РФ исполнение третьему лицу может быть задержано. Следовательно, именно сторона договора является кредитором и обязана принять или обеспечить принятие надлежащего исполнения.

Из всего этого ясно, что не третье лицо, а именно сторона договора несет все обязанности кредитора.

Таким образом, из приведенного судебного толкования ст. 430 ГК РФ и краткого анализа правового положения участников договора в пользу третьего лица вытекает, что эти договоры создают довольно странное обязательство, в котором кредитор во всем похож на обычного кредитора, кроме одного - он не может в судебном порядке потребовать от должника исполнить обещанное.

Концепция секундарных прав

Содержание концепции секундарных прав

В отечественном правоведении имеется концепция так называемых секундарных (Вторичных (от лат. secund - второй)) прав. Она изложена, в частности, в упомянутой выше книге М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, которые, анализируя разные точки зрения на договоры в пользу третьего лица, приходят к выводу, что именно этой концепции нужно следовать при анализе таких договоров.

По этой концепции до волеизъявления третьего лица ни у стороны договора, ни у третьего лица нет никаких полноценных субъективных прав. Однако у третьего лица имеется неполноценное секундарное право, которое возникает с начала действия договора. После изъявления им своей воли оно превращается либо в полноценное субъективное право третьего лица (если изъявлено намерение воспользоваться своим правом), либо в полноценное субъективное право стороны договора (если третье лицо отказалось от своего права). Наиболее важное отличие секундарного права от полноценного субъективного права отражает следующее высказывание М.М. Агаркова: "Праву одной стороны противостоит не обязанность другой стороны, а только связанность ее этим правом". Из этого следует, что до волеизъявления третьего лица должник не обязан, а лишь не вполне понятным образом "связан" секундарным правом третьего лица.

Таким образом, с учетом того, что до волеизъявления третьего лица договор не создает полноценных прав и обязанностей, удается объяснить, почему он не является тем не менее условной сделкой. Это обусловлено тем, что данный договор действует с момента его заключения, однако с начала своего действия и до волеизъявления третьего лица этот договор создает не права и обязанности, а секундарное право третьего лица и "связанность" должника.

Правовое положение стороны договора в этой конструкции оказывается довольно странным - до волеизъявления третьего лица она лишена каких-либо прав, и перед ней никто не обязан, при этом лишь от волеизъявления третьего лица зависит, получит она полноценные права или нет. Заключив договор, сторона, таким образом, не получает ничего, кроме "связанности" должника, и не перед ней, а перед третьим лицом.

Секундарные права и судебная практика

С одной стороны, истцы в рассмотренных выше судебных делах исходят из следующей стандартной для гражданского права конструкции:

• при заключении договора в пользу третьего лица между сторонами договора, должником и кредитором возникает полноценное обязательство;
• предметом данного обязательства (действием, которое обязан совершить должник) является исполнение третьему лицу, если третье лицо не отказалось от своего права, и исполнение кредитору, если третье лицо от него отказалось;
• по общему правилу именно это действие вправе потребовать исполнить кредитор, иными словами, до отказа третьего лица от своего права кредитор вправе требовать исполнения третьему лицу, а после отказа - вправе требовать исполнения в свою пользу.

Мне эта конструкция также представляется вполне разумной. Но приведенное выше судебное толкование ст. 430 ГК РФ заставляет отказаться от этой привычной конструкции и использовать иную, а именно конструкцию секундарных прав.

Секундарные права и "бритва Оккама"

Полагаю, что включение в понятийный аппарат новых понятий должно контролироваться максимой "бритва Оккама" (названной по имени ее автора - философа-номиналиста У. Оккама, жившего в XIII в.): "Entia non sunt multiplicanda praeter necessitatem" - "сущности не следует приумножать без необходимости". Под сущностями номиналисты, к которым относился Оккам, подразумевали то, что мы сегодня называем понятиями. Данная максима требует, чтобы новые понятия вводились только по крайней необходимости, когда изучаемые явления не оставляют другого выбора. М.И. Брагинский и В.В. Витрянский аргументируют необходимость использования концепции секундарных прав следующим образом.

В ст. 167 ГК РСФСР 1964 г. было указано: "Исполнения договора в пользу третьего лица может требовать как лицо, заключившее договор, так и третье лицо, в пользу которого обусловлено исполнение, поскольку иное не предусмотрено законом, договором и не вытекает из существа обязательства. Если третье лицо отказалось от права, предоставленного ему по договору, то лицо, заключившее договор, может воспользоваться этим правом, если это не противоречит закону, договору или существу обязательства". Первое предложение этого текста из действующего ГК РФ исключено. Одновременно в этот Кодекс включена норма (п. 2 ст. 430), позволяющая в соответствии с толкованием a contrario сторонам, заключившим договор, изменять его по своему усмотрению до волеизъявления третьего лица, в том числе исключить третье лицо из договора, т.е. превратить договор в обычную двустороннюю сделку без участия третьих лиц. Подобная норма отсутствовала в ГК РСФСР 1964 г.

Исключение из законодательства ранее действовавшей нормы и включение новой нормы, по мысли М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, говорят о том, что действующий ГК РФ в отличие от прежнего не допускает возможности для стороны договора требовать чего-либо от должника до волеизъявления третьего лица. В качестве компенсации за это ГК РФ дозволяет сторонам произвольно менять договор до волеизъявления третьего лица, в том числе полностью исключить третье лицо из договора.

Рассуждения М.И. Брагинского и В.В. Витрянского здесь приведены без каких-либо искажений. При этом не понятно, каким образом исключение из Кодекса нормы, включая дозволяющую, может порождать ограничение в правах. Только прямой запрет может ограничивать лицо в его гражданских правах. Тем не менее именно таким образом обосновывается необходимость использования концепции секундарных прав для описания прав и обязанностей в договорах в пользу третьего лица.

По этому поводу важно отметить, что конструкции "договор" и "обязательство" в том виде, в каком они присутствуют в ГК РФ и других кодексах романо-германской правовой семьи, - одни из наиболее старых конструкций гражданского права. В течение двух тысяч лет они обслуживают потребности регулирования гражданского оборота и вполне удовлетворяют его участников.

Договор в пользу третьего лица - также довольно старая конструкция, и довольно долго его толкования обходились без включения в систему гражданско-правовых понятий новых конструкций. Об этом говорит, например, текст соответствующей нормы из § 335 ГГУ, которым успешно пользуются уже около 100 лет: "Принявший обещание, если не следует предположить иную волю договаривающихся сторон, может потребовать исполнения третьему лицу даже тогда, когда третье лицо обладает правом требовать исполнения" (Гражданское уложение Германии (Deutsches Burgerliches Gesetzbuch mit Einfuhrungsgesetz): ввод. закон к Гражд. Уложению).

Ни из книги М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, ни из рассмотренных судебных дел так и не понятно, почему нужно отказаться от ясной и совершенно стандартной конструкции и в чем состоит крайняя необходимость вводить новую. Возможно, напротив, следует пересмотреть судебные толкования, которыми, по существу, без крайней необходимости проводится в жизнь новая конструкция и отвергается стандартная.

Интересы участников договора в пользу третьего лица

Интерес кредитора и интерес третьего лица

В этом споре, однако, дело не в используемых юридических конструкциях. В действительности спор идет не о конструкциях, а об одном из важнейших принципов гражданского права, закрепленном в п. 2 ст. 1 ГК РФ: "Граждане (физические лица) и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе".

У М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, напротив, читаем: "Договор в пользу третьего лица составляет особую договорную конструкцию, принципиально отличную от всех остальных договоров, для которых характерно то, что они всегда заключаются в интересах самих сторон". A contrario из этого высказывания вытекает, что договор в пользу третьего лица заключается в чужом интересе. Словосочетание "в пользу третьего лица", т.е. в интересах третьего лица, казалось бы, подтверждает это.

Я же придерживаюсь совершенно иной позиции. Она состоит в том, что основополагающие принципы должны соблюдаться неукоснительно. Именно в их универсальности и состоит их ценность. Более того, если в конкретных текстах норм и возникают отклонения от общих принципов, толкования этих текстов должны устранять эти отклонения и не разрушать общие принципы, а всемерно способствовать их сохранению. Устойчивость базовых принципов и обеспечивает устойчивость всей отрасли права. Расшатывание этих принципов, толкования, направленные на появление исключений, делают правоприменение неустойчивым и приводят к произволу суда.

Если исходить из того, что сторона, заключившая договор в пользу третьего лица, действовала в чужом интересе, позиция М.И. Брагинского и В.В. Витрянского, а также судов выглядит логичной. Поскольку у стороны договора нет интереса в исполнении договора, а интерес в его исполнении есть только у третьего лица, то и судебной защите подлежит лишь интерес третьего лица. Сторона же, заключившая договор, не может искать в суде защиты и требовать исполнения заключенного ею договора, так как ей нечего защищать - интерес, защищаемый правом, у нее отсутствует.

Вполне последовательная позиция состоит в данном случае в прекращении дела в связи с неподведомственностью, так как частное лицо может обращаться в суд лишь за защитой своих, а не чужих интересов. Именно так поступили суды в одном из дел (Постановление ФАС Московского округа от 23 марта 2000 г. N КГ-А40/975-00). Однако в изложенной выше позиции Президиума ВАС РФ (Постановление Президиума ВАС РФ от 30 июня 1998 г. N 2620/98) подобная последовательность отсутствует. Дело было возвращено на новое рассмотрение с указанием уточнить, не отказалось ли третье лицо от своего права.

Имеется еще одно судебное решение по аналогичному иску (Постановление Президиума ВАС РФ от 23 апреля 1996 г. N 8285/95). Заемщик, застраховавший свою ответственность за невозврат кредита в пользу банка, обратился в суд с иском к страховщику об обязании последнего выплатить возмещение банку. Банк был привлечен в качестве третьего лица, но иск был удовлетворен в пользу страхователя. Поскольку страховой полис был выдан самому заемщику, то, по мнению суда, он "и стал выгодоприобретателем по договору страхования". Суд решил, что договор заключен в пользу страхователя, а не в пользу третьего лица, хотя в договоре было записано, что страховое возмещение выплачивается банку. Был принесен протест, но надзорная инстанция, отказав в его удовлетворении, оставила решение в силе и указала следующее: "...страхователи вправе при заключении договоров страхования назначать физических или юридических лиц (выгодоприобретателей) для получения страховых выплат... По договору страхования страховое возмещение выплачивается банку-кредитору. Сумма страхового возмещения, полученная заемщиком... последним была перечислена банку, что соответствует условиям договора". Таким образом, в правовой позиции надзорной инстанции имеется внутреннее противоречие. Ссылка на условие договора и его привязка к норме, позволяющей назначать выгодоприобретателей, говорят о том, что суд считает договор заключенным в пользу третьего лица. Однако если договор заключен в пользу третьего лица (банка), то почему правомерным является решение, обязавшее страховщика исполнить договор в пользу заемщика? Наоборот, правомерен именно протест, и его надлежит удовлетворить. Но противоречивой является лишь правовая позиция суда. Внутреннее же убеждение судей, напротив, очевидно - раз в итоге деньги получил тот, кому они предназначались, нет нужды менять решение независимо от того, правосудно оно или нет.

Из этих примеров видно, что у стороны договора наличествует интерес, имеющийся у стороны договора в пользу третьего лица, этот интерес состоит в исполнении именно третьему лицу, и суды его учитывают. Еще более наглядно это проявляется при расторжении договора в пользу третьего лица или признании его недействительным, если это произошло после исполнения третьему лицу. В одном из обзоров Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ прямо указывает, что в подобных ситуациях не третье лицо, а сторона по договору является неосновательно обогатившейся, хотя исполнение и произведено не стороне, а третьему лицу. Следовательно, при исполнении третьему лицу удовлетворяется прежде всего интерес стороны договора и лишь попутно интерес третьего лица.

Наконец, во всех без исключения правопорядках признается, что третье лицо может быть наделено самостоятельным правом требования, вытекающего из договора, в заключении которого оно не участвовало, лишь при заинтересованности в этом стороны договора. Наиболее отчетливо эта позиция изложена в ст. 1411 ГК Италии.

Из всех этих рассуждений и примеров видно, что реальные договоры в пользу третьего лица заключаются в полном соответствии с основным принципом гражданского права, закрепленным в п. 2 ст. 1 ГК РФ, и суды хорошо это понимают. Сторона подобного договора заключает его исключительно в своих интересах, а интерес третьего лица присутствует в договоре лишь потому, что интерес стороны состоит в удовлетворении интереса третьего лица. Это отчетливо показал А. Нолькен еще в 1885 г.

Баланс интересов кредитора и третьего лица

В свете всего изложенного рассмотрю правило п. 4 ст. 430 ГК РФ. Если бы эта норма отсутствовала, то выгодоприобретатель своим отказом принять исполнение мог бы заблокировать удовлетворение интереса стороны договора. Норма п. 4 ст. 430 ГК РФ препятствует такой возможности. Опираясь на эту норму, сторона договора может удовлетворить свой интерес даже в том случае, когда выгодоприобретатель не желает удовлетворять его за счет должника либо уже удовлетворил его иным образом.

Смысл нормы п. 4 ст. 430 ГК РФ не в том, чтобы воспрепятствовать требованиям стороны договора исполнения в пользу третьего лица, а в том, чтобы третье лицо своим отказом от принятия исполнения не нарушило баланса интересов и не помешало бы достижению той цели, ради которой и заключался договор.

Однако концепция секундарных прав и рассмотренные в начале настоящего параграфа судебные толкования текста ст. 430 ГК РФ препятствуют удовлетворению интереса кредитора в случае, если третье лицо вообще не изъявляет своей воли. В этом случае - говорят нам М.И. Брагинский и В.В. Витрянский - у сторон договора есть п. 2 ст. 430 ГК РФ, допускающий возможность полностью изменить договор, в том числе исключить из договора третье лицо и превратить его тем самым в обычный договор, заключенный в интересах самого кредитора. Не изъявляя свою волю, третье лицо не может ухудшить положение стороны договора.

Это действительно было бы справедливо, если бы во всех договорах в пользу третьего лица стороны могли назначать выгодоприобретателя по своему усмотрению и норма п. 2 ст. 430 ГК РФ в ее толковании a contrario имела бы универсальный характер. Однако именно в договорах страхования предусматривается исключение из этого правила. Так, стороны договора страхования ответственности никак не могут ни заменить выгодоприобретателя, ни исключить его из договора, поскольку он императивно назначен законом (ст. ст. 931, 932 ГК РФ).

Таким образом, применение концепции секундарных прав и соответствующего ей судебного толкования норм ст. 430 ГК РФ для договоров страхования ответственности дает третьему лицу возможность злоупотреблять собственным правовым положением, вообще не изъявляя своей воли. Интерес кредитора оказывается при этом незащищенным.

Суды это также отчетливо понимают. Вот еще одно вполне справедливое, но незаконное судебное решение, обеспечивающее интерес именно кредитора. Банк, являющийся залогодержателем и назначенный выгодоприобретателем по договору страхования заложенной автомашины, обратился к страховщику за выплатой в связи с повреждениями автомашины, но получил отказ. Страховщик указал, что он уже выплатил возмещение за поврежденное имущество самому страхователю, который ее и отремонтировал. Суды, в которые обратился банк, отказали ему в иске, обосновав это положениями ст. 956 ГК РФ. Суды истолковали сам факт обращения страхователя за выплатой как его волеизъявление на замену выгодоприобретателя, что в силу ст. 956 возможно до предъявления выгодоприобретателем требования к страховщику (Постановление ФАС Северо-Западного округа от 3 апреля 2008 г. N А05-8403/2007). Это очевидное искажение смысла нормы ст. 956 ГК РФ потребовалось суду, чтобы решить дело по справедливости. Машину ремонтирует сам страхователь - банк со своим требованием здесь ни при чем.

Возможное решение проблемы

Итак, для обоснования господствующей доктрины и судебной практики приходится без крайней необходимости создавать новые причудливые гражданско-правовые конструкции, разрушается универсальность одного из основных принципов гражданского права, и искажается цель ст. 430 ГК РФ, состоящая в регулировании баланса интересов в договорах в пользу третьего лица.

Существует, однако, конструкция прав кредитора в договоре в пользу третьего лица, свободная от всех этих недостатков. Эта конструкция была приведена выше. Она состоит в следующем:

• при заключении договора в пользу третьего лица между сторонами договора возникает полноценное обязательство;
• предметом этого обязательства является исполнение третьему лицу, если третье лицо не отказалось от своего права, и исполнение стороне договора, если третье лицо от него отказалось; мне представляется также правильным сделать это правило диспозитивным - следует дать стороне возможность потребовать исполнения обязательства в свою пользу независимо от наличия такого права у третьего лица, как это предусматривает ГГУ;
• именно исполнения этого обязательства вправе потребовать кредитор, т.е. если договор не предоставляет ему права требовать исполнения до отказа третьего лица, он до отказа третьего лица вправе требовать исполнения третьему лицу, а во всех иных случаях вправе требовать исполнения себе.

Эта конструкция полностью соответствует классическому понятию обязательства и не требует введения никаких неполноценных прав и обязанностей. Она обеспечивает баланс интересов кредитора и третьего лица и тогда, когда выгодоприобретатель назначен не по соглашению сторон, а законом.

У этой конструкции есть, однако, один недостаток. Для осуществления на практике права требования кредитора до волеизъявления третьего лица в действующем процессуальном законодательстве нет соответствующей нормы. У частного лица нет права подать иск в пользу другого частного (третьего) лица.

Выход из этого положения очевиден - включить в процессуальные законы соответствующую норму.

Это значительно проще, чем придумывать новые конструкции и толкования, искажающие как текст закона, так и его цели.

Январь 2013 г.